Родж покачал головой:
— Совсем необязательно. И вряд ли возможно. Но это действительно говорит о том, что силы, которые контролируют «людей действия», также контролируют и деятельность партии человечества. Но им никогда ничего вменить в вину не удастся: они недосягаемы, сверхуважаемы. Тем не менее, они могли шепнуть на ушко Квироге, что настала пора ложиться на спину и подгибать лапки — и заставить его сделать это. Скорее всего, — добавил он, — не сообщая ему о действительных причинах того, почему избран именно этот момент.
— Черт возьми! Вы что же, хотите сказать, что самый могущественный человек Империи так легко сдается? Только потому, что кто-то за сценой прикажет ему?
— Боюсь, что именно так и обстоит дело.
Я помотал головой.
— Вот уж действительно, политика — грязная игра.
— Нет, — твердо ответил Клифтон. — Нет такого понятия «грязная игра»! Просто иногда натыкаешься на нечестных игроков.
— Не вижу разницы.
— Разница огромная. Квирога — человек невыдающийся и служит марионеткой — так мне кажется — в руках негодяев. А Джон Джозеф Бонфорт — личность во всех отношениях выдающаяся и он никогда, слышите никогда не был ничьей марионеткой! Когда он был еще простым последователем, он искренне верил в правоту дела, когда он стал вождем, он вел за собой благодаря убежденности!
— Прошу прощения, — смущенно сказал я, — кажется, я кое-что понял неправильно. Так что же все-таки нам делать? Надеюсь, что Дэк все рассчитал, и мы прибудем в Новую Батавию не раньше, чем он будет в состоянии предстать перед Императором.
— Мы не можем тянуть; конечно, ускорять корабль более чем вдвое необязательно: никто и не ожидает, что человек в возрасте Бонфорта станет подвергать свое сердце излишним перегрузкам. Но и задерживаться нам особенно не следует. Когда за вами посылает Император, следует являться во-время.
— И что потом?
Родж, ничего не отвечая, смотрел на меня. Я уже начинал испытывать какое-то неудобство.
— Родж, только ради бога не надо говорить глупостей! Я не хочу иметь с этим ничего общего. С этим покончено, разве что я могу еще несколько раз показаться на корабле. Грязная она или нет, но политика — не моя игра. Заплатите мне и доставьте домой, и я обещаю, что никогда даже и близко не подойду к избирательной урне.
— Может быть, вам и не придется ничего делать. Доктор Кэнек почти наверняка успеет привести его в норму. Но ведь даже в противном случае — в этом нет ничего трудного — совсем не то, что церемония на Марсе — просто аудиенция у Императора…
— Император! — почти вскрикнул я. Как и большинство американцев, я не понимал преимуществ монархического правления, и в глубине души не одобрял его. Зато я испытывал необъяснимый, просто постыдный страх перед коронованными особами. Кроме того, ведь американцы проникли в Империю как бы с заднего хода. Когда мы получили ассоциативный статус по договору, который давал нам право на полноценное участие в голосовании и прочих делах Империи, была заключена договоренность о том, что наши собственные органы власти, конституция и т. п. никаким изменениям не подвергнутся — а также негласно было решено, что ни один из членов императорской семьи никогда не ступит на землю Америки. Может быть, это очень плохо. Может быть, если бы мы были более привычны к монархам, они не производили бы на нас такого подавляющего впечатления. Во всяком случае, примечательным является то, что не кто иной, как американские женщины больше всего стремятся быть представленными ко двору.
— А теперь, успокойтесь, — сказал Родж. — Возможно, вам вообще не придется ничего делать. Просто мы должны быть готовы ко всему. Я как раз и хотел объяснить вам, что «временное правительство» не доставит никаких особых хлопот. Оно не принимает никаких законов, не производит изменений политического курса. Обо всей работе позабочусь я. А все, что вам придется сделать — это появиться перед Императором — королем Виллемом да еще, возможно, провести заранее подготовленную пресс-конференцию или две, в зависимости от того, сколько времени уйдет у него на выздоровление. То, что вы уже сделали, было гораздо более трудным. А платить мы вам будем независимо от того, понадобятся ваши услуги или нет.
— Черт побери! Разве плата имеет сейчас какое-нибудь значение! Ведь говоря словами знаменитого в театральной истории персонажа: «Выпустите вы меня отсюда!».
Не успел еще Родж ответить, как без стука появился Билл Корисмен, окинул нас пытливым взглядом и коротко спросил у Клифтона:
— Ну как, сказал ему?
— Да, — ответил Родж. — Но он хочет выйти из игры.
— Что? Чепуха!
— Это не чепуха, — ответил я, — и между прочим, Билл, на той двери, в которую вы только что вошли, есть прекрасное местечко, в которое можно стучать. Вообще-то, бытует обычай: прежде чем входить в комнату к другому человеку, постучать и спросить из-за двери: «Можно?». Хотелось бы, чтобы вы не упускали этого из виду.
— Разрази меня гром! Мы очень торопимся. Что это еще за чушь насчет вашего отказа?
— Это вовсе не чушь. Просто это не та работа, на которую я соглашался в начале.
— Ерунда. Может быть, вы просто глупы и не понимаете этого, Смайт, но вы уже слишком глубоко увязли во всем этом, чтобы можно было бы теперь идти на попятную. Это было бы неразумно.
Я приблизился к нему и схватил за ворот.
— Вы кажется угрожаете мне. Если так, то давайте выйдем и выясним отношения.
Он сбросил мою руку.
— На корабле? Вы что, действительно того, а? Неужели до вашей недалекой башки не доходит, что эти события возможно вами же и вызваны?
— Что вы хотите этим сказать?
— Он имеет в виду, — ответил Клифтон, — что убежден, что падение правительства Квироги вызвано речью, которую вы прочитали сегодня утром. Возможно, кстати, что он и прав. Но это, Билл, к делу не относится, и постарайтесь быть вежливее, прошу вас. Взаимными оскорблениями мы ничего не добьемся.
Я был так изумлен предположением, что своей речью мог вызвать падение правительства Квироги, что даже совсем забыл о возникшем было у меня намерении избавить Корисмена от лишних зубов. Неужели они действительно считают, что такое возможно? Конечно, речь сама по себе неплохая, но могла ли она вызвать такой резонанс?
Но если так, то хорошую же службу она мне сослужила.
Я с удивлением спросил:
— Билл, я так понимаю, что вам не нравится то, что речь, которую я произнес, оказалась чересчур действенной, чтобы понравиться вам?
— Что? Ну нет! Это была дрянная речь.
— Вот как! Но она не может быть одновременно и хорошей и плохой. Или вы хотите сказать, что какая-то дрянная речь могла так напугать партию человечества, что она враз ушла от дел? Вы это хотели сказать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});